Во время семинара были рассмотрены следующие вопросы:
- что такое поиск пропавших людей?
- почему волонтеры?
- что могут волонтеры?
- откуда берутся волонтеры?
- как они готовятся?
- как осуществляется координация?
- как осуществляется поиск людей?
Ведущий: Дмитрий Второв – администратор Содружества волонтеров “Поиск пропавших детей“.
Справка: С 2009 г. Содружество волонтеров “Поиск пропавших детей” объединяет волонтеров, которые помогают искать пропавших детей в России, а также в странах Ближнего Зарубежья (Украина, Белоруссия, Казахстан). Это некоммерческая организация, это Содружество волонтеров, каждый из которых вносит посильный вклад в общее дело. В своей деятельности “Поиск пропавших детей” не заменяет полицию и МЧС, а только способствует в той работе, для которой у специальных служб недостаточно ресурсов. В поисках детей бывают задействованы самые разные методы, от оповещения пользователей сети Интернет до прочесывания местности.
Текстовая версия:
Поиск пропавших детей – специфическая тема для волонтерства. Пропавшие дети – это нередко следствие уголовных преступлений, которые требуют проведения оперативно-розыскных мероприятий. А это прерогатива непосредственно служб министерства внутренних дел или следственного комитета. Поэтому поиск пропавших детей силами волонтеров требует тесного взаимодействия с правоохранительными органами, а порой и специального разрешения от них.
Исторически поиск пропавших лиц силами простых граждан начался в Соединенных Штатах Америки в 70-е годы прошлого века. Пропажи детей всколыхнули общественность, и пришло понимание, что необходимы какие-то дополнительные шаги и методы оказания помощи в розыске пропавших детей. Существующая созданная национальная система поиска пропавших детей в США ориентирована прежде всего на решение 2-х проблем: похищенные дети и эксплуатация детей (как правило, сексуальная эксплуатация детей).
Например, за рубежом существует система, и мы рады за создание такой системы в России, когда все крупные центры используют так называемый «Код Адама». Если пропал ребенок в торговом центре, то, как только об этом узнает охрана или администрация, включают Код Адама. Весь магазин перекрывается на вход и выход, и в результате, если ребенок похищен, его не могут вывести из магазина. Перекрывается все полностью, вплоть до парковки. В течение 10 минут ориентируют все торговые точки магазина, дают по громкоговорителю объявления. Весь персонал знает, что нужно в таком случае делать – как и где искать ребенка. Если в течение 10 минут не получается найти ребенка, то вызываются уже сотрудники полиции и дальше идет работа в рамках расследования.
В России представители власти и чиновники, познакомившись с их системой, увидели, что это прежде всего некое партнерство между государственными структурами, средствами массовой информации, общественными организациями, что на основании этого выстроена работа оперативного оповещения. И сказали: замечательно, давайте делать точно так же. Но из внимания выпало то, что в США это именно национальная система поиска похищенных детей, а не всех пропавших или потерявшихся. Это очень серьезный мощный инструмент.
В России поиск пропавших детей мыслился как реакция на каждого пропавшего ребенка. По официальной статистике, у нас около 45 тысяч заявлений о пропавших детях в год. Это примерно 120 в день. И если мы будем, соответственно, включать систему поиска, аналогичную той, что в США, объявлять режим чрезвычайной ситуации, оповещать все СМИ и т.д. то, население быстро перестанет реагировать на такие сигналы.
На волне всплеска волонтерского движения в 2010 году происходит резонансный случай – пропажа пятилетней девочки Лизы Фомкиной со своей тетей. Они пропали в Орехово-Зуево. На это откликнулось большое количество людей, откликнулись люди не только в Москве, но и по все стране, по всей России. Люди помогали чем могли, хоть репостами объявлений в социальных сетях. Конечно, поиски были достаточно стихийными. Они продолжались около недели, и, к сожалению, не увенчались успехом. Девочка и ее тетя погибли, замерзли в лесу. И вот тогда пришло осознание, что нужно что-то точно менять. Но общегосударственная система поиска, аналогичная той, что в США, в таких случаях не помощник. В результате возникло достаточно много организаций, ищущих пропавших людей или помогающих государственным органам в поиске. В 2017 году таких организаций в России стало около 140.
Начинали мы в 2009 году, когда в Москве пропала девочка Аня 14-и лет. Я случайно увидел в сети интернет информацию о том, что идет розыск ребенка, родители пытаются создать ориентировки. Мы с друзьями помогли в этом, но, к сожалению, у этой истории тоже быт трагический финал, родной дядя изнасиловал и убил девочку. У меня и моих друзей возникло понимание, что нужно что-то делать. С этого момента пошла история нашего сайта poiskdetei.ru. Со временем это стало востребовано, и оказалось, что нас уже 100 человек в разных регионах. Начинается все всегда с появления активного человека, который говорит: «Я могу. Я не готов больше мириться с тем, что я вижу вокруг. И беру на себя эту ответственность». Как только он появляется, рядом с ним оказываются двое, трое, десять человек.
В наше объединение «Поиск пропавших детей» сегодня входит около 60 организаций и инициатив в разных регионах. Из них около 50 – это уверенные организации, которые работают много лет.
Первоначально мы рассматривали поиск пропавших, как некий процесс: заявление о пропаже, поиск и возвращение ребенка родителям или в детское учреждение. И на этом наша миссия закончена. Примерно так подходили и зачастую подходят к этому службы уголовного розыска. Очень быстро мы поняли, что этого недостаточно. Нередко в ходе общения с найденным ребенком мы постепенно вовлекаемся в беду этого ребенка, подчас понимая, что пропажа – это следствие многих проблем. Это могут быть проблемы в школе, в семье, во взаимопонимании, может быть даже домашнее насилие. Это могут быть какие-то заболевания, депрессивные состояния, все что угодно. И бывает даже так, что мы не можем найденного ребенка просто взять и вернуть обратно в семью. Если мы его сегодня вернем, то завтра он из этой семьи снова сбежит, и мы опять его будем искать. Более того, если ребенок нам доверился, а мы против его воли его вернем, то он потеряет доверие к нам и в следующий раз мы, может быть, его не найдем.
Поэтому мы поняли, что надо не только искать, но и заниматься профилактикой побегов (уходов из семьи) и реабилитацией детей. Нередко мы знаем, что ребенок сбежал потому, что у него нет понимания с родителями, но мы не можем вторгаться в жизнь семьи, потому что мы общественники. Мы можем помочь где-то, если наша помощь востребована и сам ребенок и его семья готовы ее принять. Но мы не можем помощь навязать. Поэтому в таких случаях мы подключаем государственные службы в лице органов опеки, которые имеют полномочия и ресурс и опыт для работы с семьей. Конечно, где это возможно, мы стараемся как-то воздействовать, поговорить с родителями, предложить бесплатного психолога.
Сегодня мы чувствуем востребованность не только в волонтерах-поисковиках, но и в тех, что способны сопровождать детей, которых мы уже нашли. И сопровождать семьи. Мы договариваемся с родителями, с опекунами и говорим им, что у нас есть волонтер, который занимался розыском вашего ребенка и что он готов проводить с ним какое-то время, созваниваться с ним, поддерживать его. И он фактически становится своего рода наставником для этого ребенка. Как правило, дети, которых мы таким образом сопровождаем, они уже не бегут. Безусловно, это все происходит с согласия опекунов, родителей, естественно, при необходимости мы уже подключаем семейных психологов, которые работают с мамой, с папой, с отчимом, с самим ребенком, чтобы снять напряжение. Это уже реабилитация.
Есть у нас и профилактика. Наши волонтеры приходят в школы и проводят занятия по безопасности для детей. Мы общаемся с детьми, стараемся как-то положительно на них повлиять.
Заниматься поиском пропавших детей вне контекста работы с государством было бы совершенно неправильно. Во-первых, поиск пропавших детей – это зона ответственности тех или иных служб МВД. Всегда есть вероятность того, что за пропажей ребенка стоит какое-то преступление. Начиная поиск без согласования с службами МВД, мы не знаем, что произошло с ребенком. И можем навредить оперативно-розыскным мероприятиям, если у полиции есть информация о каком-то преступлении, связанном с этой пропажей. Например, расклейка ориентировок может сподвигнуть преступника к каким-то непредвиденным действиям. Нужно понимать, где наша компетенция заканчивается, что мы можем делать, а что нет.
На практике, мы всегда уточняем, можно ли распространять ориентировки. Обязательно делимся всей имеющейся у нас информацией. Если нам оперативные сотрудники говорят, что надо взять день тишины, то мы всегда следуем их рекомендациям и тормозим всех наших волонтеров.
Конечно же, большинство случаев, которыми мы занимаемся, это самовольный уход детей из дома, это достаточно простая тривиальная ситуация. Конфликт дома, какое-то непонимание, подростковый возраст 12-14 лет, эмоции – ребенок убежал. Но мы никогда не можем знать заранее о результате поисков. У нас был случай, когда мальчишка уходил из дому более 15 раз. Все решили, что он погуляет и вернется. Дело было зимой, и он залез в котельную погреться. В результате он задохнулся и умер от выбросов угарного газа.
Или как-то мы искали подростков лет 14-15, мальчика и девочку, «Ромео и Джульетту», которые сбежали от всех потому, что их любовь не принимали и отвергали. Родители были против. Ребят нашли в заброшенном здании через две недели с множественными ножевыми ранениями убитыми. Они попали на каких-то других людей.
Опасно думать, что самовольный уход ребенка из дому – это небольшой риск. Бывают и совсем казалось бы простые, тривиальные случаи, когда ребенок убежал, он предоставлен сам себе, что-то его испугало, или он решил перебежать улицу в неположенном месте. Попал под машину, оказался в больнице и т.д. Любая безнадзорность ребенка, любой случай, когда ребенок находится без надзора на улице – это риски для его жизни и здоровья.
Организация поиска
Наша работа начинается с заявки, которая приходит либо по телефону, либо через сайт. Порой звонят сотрудники полиции и просят оказать содействие. Оператор принимает заявку и передает ее координатору, чья задача собрать всю необходимую информацию для розыска. И этому мы учим наших волонтеров. Главное на основании этой информации понять и принять решение: что необходимо предпринять в настоящий момент времени, какие силы необходимы для этого, средства и люди. Заявки обязательно проверяются: действительно ли пропал человек, есть ли заявление в полиции и т.д. Мы согласуем с полицией наши действия, уточняем степень нашего участие в этом поисковом мероприятии. После этого мы через смс оповещаем других волонтеров и ставим им определенные задачи, что и где необходимо сделать – осмотр помещений, работа на улицах и т.д.
О волонтерах
Волонтеров можно разделить на две группы. Ситуативные – те, что, узнав о поиске, пришли и предложили помощь. И опытные волонтеры – те, что готовы управлять, готовы ставить задачи, решать задачи.
Ситуативные волонтеры выполняют указания. Например, такому волонтеру мы говорим: вот координатор, ты будешь с ним вместе работать, вы ориентировки расклеивать или пойдете по определенным точкам и будете показать персоналу ориентировки, чтобы узнать, не видели ли здесь данного ребенка.
Мы видим нашу задачу в том, чтобы подготовить и обучить как можно больше опытных волонтеров. Чтобы каждый волонтер в сложной ситуации знал, что ему делать. Это важно и потому, что если такой волонтер приехал куда-то отдыхать с семьей и вдруг услышал, что женщина плачет в истерике – у нее пропал ребенок, он будет знать что сделать и сможет организовать других людей
В рамках своей гражданской компетенции каждый из нас и, конечно, волонтеры, могут сделать достаточно много. Действия волонтеров достаточно просты. Просто надо знать, что делать. Прежде всего необходимо сообщить в полицию, после верно оценить по определенному алгоритму ситуацию, понять, что случилось, что произошло, и, соответственно, организовать поиски. Волонтеры опрашивают людей на улицах, расклеивают ориентировки, перекрывают пространства, куда ребенок потенциально может пойти, или откуда может выйти.
Волонтеры к нам приходят, на самом деле, с разных сторон – и через Интернет, и после наших просветительских или учебных занятий, после публичных выступлений на форумах и конференциях.
В первом же разговоре с волонтером новичком мы спрашиваем о тех направлениях, по которым человек готов работать и хочет работать. Мы предоставляем разные возможности, мы говорим о том, что мы занимаемся профилактикой в школах и других учреждениях, и нам нужны люди, которые готовы вместе с нами ходить, учиться и учить вопросам безопасности детей, учить вопросам безопасности взрослых. Нам нужны активные пользователи социальных сетей. Поиски проводятся не только на улице, но и в Интернете. Каждый может помочь, разместив информацию. Нам нужны специалисты по дизайну и печати, в частности для создания буклетов. Нам нужны и журналисты, чтобы освещать нашу работу, чтобы собрать материалы по поиску, описать тот или иной поиск.