Тема 4. Опыт Благотворительного фонда “Верю в чудо”

Волонтеры и их ресурс в благотворительной организации «Верю в чудо»

Для нас волонтер — это обычный человек. Его отличие состоит в том, что он готов осознанно, добровольно, без какого-либо давления выделять часть своего личного ресурса, неважно какого, на то, чтобы осуществлять добровольческую деятельность.

Люди в нашей организации – почти все — волонтёры, 95%. Исторически волонтеры – основоположники нашей организации. И почти всё кроме некоторых профессиональных и особо ответственных задач в «Верю в чудо» делают волонтеры.  Это, возможно, обусловлено тем, что я сама подаю такой пример. Независимо от того, что я уже 10 лет являюсь руководителем, я делаю это абсолютно на волонтерских началах. И личным примером, и через координаторов показываю, что можно не делать что-то сиюминутное, а грамотно и системно решать социальные проблемы через волонтерский труд.

«Верю в чудо» — такая организация, где волонтерам готовы отдавать или делегировать достаточно большие зоны ответственности. В частности, администрирование. Мы готовы принимать волонтеров на все уровни.

Нам удалось изменить позицию правительства Калининградской области и администрации Калининграда. Теперь они знают, что волонтер — это не бесплатная рабочая сила, не замена персонала, на которого нет бюджетных средств, не сервисное обслуживание. Это — серьезные люди, которым небезразлично, в каком пространстве жить.

Для меня и для сотрудников организации волонтеры – это коллеги и партнеры. А в отношении наших подопечных – они защитники, а также своего рода плечо поддержки для социальных и медицинских учреждений.

Часто волонтер — это связующий человек. Работая с семьями, находящимися в трудной жизненной ситуации, например, когда семья борется с раком у ребенка, мы стараемся через различные психологические, социальные программы восстанавливать баланс внутри семьи, для того чтобы сама семья снова научилась друг друга поддерживать и оставалась (или становилась) цельной. В этом случае волонтер как бы соединяет семью между собой. А в больнице волонтер является связующим звеном между медицинским персоналом и семьей, поскольку у врачей не хватает времени для того, чтобы системно коммуницировать с родителями, рассказывать, что написано в выписках, что означает то или иное заболевание, и что с этой информацией будет делать ребенок или семья. Поэтому волонтер является и переводчиком медицинской информации.

Для нас главный ресурс волонтера — это время. Та или иная компетенция — это вполне нарабатываемый фактор. И поэтому, если есть время, подкрепленное личной мотивацией и желанием, то из этого можно много чего сделать. У «Верю в чудо» есть уже десятилетняя репутация, поэтому многие люди, когда у них появляется желание сделать что-то доброе, просто идут к нам, зная, что нам можно доверять.

 

О разных волонтерах и разных мотивациях

Мотивация у людей бывает очень разная. Это вопрос лично каждого. Для себя мы стараемся ее прояснять и  делаем это на дне открытых дверей и собеседованиях.

Есть мотивация рабочая и позитивная. Ее можно разделить на две большие группы. Первая — когда есть личностная мотивация, целостная, стержневая. Это большая ценность. Это те люди, на которых мы всегда можем рассчитывать. Такие люди приходят с ясным желанием и готовностью к социальному служению. Чаще всего они не выбирают себе формы для волонтерства. Условно говоря, если нужно убирать за пациентами утки в больнице, они это будут делать; будут мыть полы, если это нужно. То есть, это люди, которые имеют достаточно глубокую внутреннюю мотивацию и которые готовы идти с организацией, которой доверяют, в любом нужном направлении и по любому пути. Это именно тот костяк людей, которые на протяжении уже 10 лет и развивают волонтерские программы «Верю в чудо».

К этой группе принадлежат волонтеры-профессионалы. Они с нами по несколько лет. Например, команда психологов и иных специалистов, которая занимается социальной реабилитацией, очень стабильна. В этом году у нас юбилей этой программы, и все пять лет ее делает одна и та же команда.

Вторая группа – это те ребята, которые приходят не то, чтобы с поверхностной мотивацией… Скорее, она у них более быстрая. Это желание самореализоваться, что очень типично для студенческого возраста; это, опять же, новый круг общения. У таких ребят период волонтерства меньше. Молодежь, в основном, приходит за идеей, самореализацией. Но вот они провели какой-то проект и все.

Им сложнее что-то поручить. Им надо дать на выбор. Им нужны задачи. Задачи, которые имеют результативность. Поэтому мы им что-то предлагаем, а они выбирают, что готовы делать. Это не хорошо и не плохо, это по сути возрастные особенности, их просто надо принимать.

Студенты, как правило, у нас «живут» от 6 до 8 месяцев, один сезон. Но есть и исключения, когда волонтер-студент после реализации кратковременного проекта остается на долгосрочной программе. И с каждым годом таких ребят в «Верю в чудо» становится всё больше, думаю потому, что работа начинается популяристическая о волонтерстве с момента школ, а не ВУЗов как раньше.

Можно еще так сказать: почему мы опираемся на первую группу? Эти люди замотивированы на сам процесс. А ребята второй группы — на результат. Сейчас же все бизнес-модели и вся экономическая жизнь построены на том, чтобы жить и работать на результат. И в этом сложность. Когда мы приходим к каким-то благотворителям, они тоже хотят видеть цель, расклад, итог. Ценности процесса, качество, коммуникации – часто не важны. И доносить до благотворителей, что для нас важен сам процесс, очень сложно. Например, эффективность нашей деятельности – не в количестве купленных медикаментов или оплаченных операций, а в качестве работы команды и сэкономленных благотворительных средствах.

Это не значит, что мы против результативности и эффективности деятельности. Для волонтеров-адинистраторов, например, мы ставим четкие цели, но в процессах организаци помощи самим подопечным для нас приоритет – процессность.

Вообще весь менеджмент команды (волонтёры, специалисты, сотрудники) у нас осуществляются в неком смешанном формате с элементами бизюрового подхода в управлении, где главная принимающая аудитория всё равно – наши подопечные Дети и Семьи.

И, конечно, волонтёрская команда, как любая другая социальная группа, имеет свои особенности, радости и сложности. Кто-то из волонтёров – командный человек, кто-то интроверт и тд. Не каждый готов осуществлять волонтёрскую деятельность в рамках регламентов. Мы тоже – не идеальная управленческая команда, поэтому бывает волонтёры уходят из нашей организации из-за недостаточно грамотной координации, кому-то не хватает поля для самореализации, кто-то не нашёл своей семьи, кто-то потому что выполнил личностный вывоз, кто-то в другую организацию, кто-то просто так в никуда. Это нормально, что люди движутся, важно, какая именно текучка, и с каким настроем происходит расставание волонтёра и организации, важно, чтобы не было обид, недосказанности.

Про мужчин и женщин. Часто молодые люди хотят найти себе жену, и приходят в волонтерские организации, чтобы познакомиться с такими сердечными девушками. У нас создалось много  волонтерских семей,  где-то и дети уже есть. Мы очень радуемся новым семьям, единственное частое последствие: человек нашёл спутницу и ушёл вместе с ней семью строить. Возвращаются уже обычно после декретного отпуска.

Среди мужчин есть такие, что остаются и на волонтерских началах ведут серьезные проекты. К примеру, строительство детского хосписа в Калининграде. Есть волонтеры-юристы, волонтеры-психологи. Вообще, когда команда смешенная, удается на многие процессы смотреть более объемно. Все-таки не зря есть гендерные особенности.

С женщинами у нас иначе. Некоторое время назад у «Верю в чудо» средний возраст волонтеров-женщин был 21-32 года. Потом он стал расширяться в разные стороны, и сейчас у нас есть несколько возрастных групп: 20-30 летние волонтеры ходят в больницы и детские дома; те, кому за 40 лет, приходят к отказникам, сиротам, в детские больницы, навещают паллиативных детей по домам. Они же активно помогают на ярмарках и на других фандрайзинговых мероприятиях.

И есть еще волонтеры-школьники. Это для нас тоже очень непростая категория, потому что тратится огромное количество ресурсов на их воспитание. Они приходят не на благотворительность, а на какую-то игровую активность. И нам приходится свою работу превращать в такую форму, а это очень тяжело. Но я педагог по первому образованию и прекрасно понимаю, что если заложить с детства основы воспитания, морали, нравственности, это будет развивать естественную потребность быть помощником нуждающимся.

Эту аудиторию можно оценить ресурсно. Например, мы работаем с пятьюстами школьниками. Из них только 10-15 будут активными волонтерами, и для нас это большие затраты на первичное взаимодействие с ними. Но есть те школьники, которые сами приходят к нам, потому есть заложенный социальный базис со стороны семьи или системы образования. Это очень радует.

У «Верю в чудо» есть реабилитационные программы, в том числе и для детей школьного возраста, которых мы сопровождаем в период тяжелого заболевания. И одна из целей нашей реабилитации — перевести ребенка из объекта добровольческой деятельности в субъект. В итоге получается, что те ребята-школьники, которые у нас были подопечными, после успешной реабилитации сами становятся волонтерами. Таких детей человек 15 в год. Для нас это очень значимо, потому что это — показатель эффективности наших социальных, реабилитационных программ и нашей деятельности в целом.

Бывает, что приходит волонтер с какой-то скрытой мотивацией. Например, в детский дом он приходит, чтобы заниматься не постинтернаторским сопровождением и не программой наставничества, а таким образом присматривает себе ребенка для усыновления. Мы стараемся выстраивать связь с волонтерами на честности, иначе пострадать могут наши благополучатели, т.е. дети.

Мы готовы работать с любой мотивацией, если она не выходит за рамки здравого смысла, если нет каких-то психических отклонений. Но есть и неприемлемые. Порой к нам приходят сектанты. Или люди после тренингов личностного роста. И это очень тяжелая аудитория. Они заряжены на сиюминутное «добро», готовы работать с любыми инструментами, с любыми ресурсами, готовы на любые действия. Цель для них оправдывает средства. Причём понятие «добро» очень искажено. Их задача – добиться количественного результата и отчитаться. При этом качество совсем не играет роли. Нам с такими людьми очень тяжело, потому что приходится тратить огромное количество своего ресурса на то, чтобы попытаться показать им волонтерство и благотворительность под другим углом.

Еще меня очень расстраивает, что сейчас в волонтерство все больше и больше приходит мошенников. Они приходят под видом волонтеров и благотворителей, а на самом деле — ищут подопечных, которых в дальнейшем смогут использовать для себя и собирать на этом средства. Приходят и те, у кого был отрицательный опыт, кого уже использовали в таких волонтерских и благотворительных махинациях. Они приходят к нам за некой очисткой. На них тоже приходится тратить много сил.

Особая аудитория — родители умерших детей. Часто они связаны с нашей программой помощи детям с неизлечимыми заболеваниями. У нас есть, в числе прочих, программа «Горевание», то есть, мы сопровождаем родителей до личностной стабилизации их состояния. Большинство из них хотят дальше тоже творить что-то доброе. С одной стороны, это хорошо. Но возникает и серьезная сложность в том, что если родитель не проработал свою психотравму, то эмоционально ему становится очень тяжело волонтерить и помогать в этой сфере. Это не значит, что мы отказываем таким родителям. Мы стараемся помочь, но это, опять же, забирает у нас очень много сил. Такие родители не всегда готовы понять, что помощь другим не является реабилитацией для них самих, что нельзя использовать тех, кому мы помогаем, для того, чтобы самому прийти в себя. Поэтому приходится подключать психологов, которые будут закреплены за этими родителями, и дополнительно с ними работать.

Еще бывает, что в волонтеры приходят и мамы выздоровевших детей. Для нас это является огромным плюсом, потому что мы стараемся мотивировать их не только на рядовые задачи, но и на то, чтобы они сами инициировали какие-то новые формы работы, проводили новые мероприятия. Нередко такие мамы становятся именно теми волонтерами, на которых мы можем положиться.

Вообще, с родителями подопечных детей мы взаимодействуем плотно. Неосознанно мы показываем, что это нормально – отдавать часть личного времени на благо нуждающимся. И тогда, видя этот бескорыстный подход, наши родители и подопечные дети в какой-то момент становятся не просто объектами благотворительной деятельности, но и участниками нашего движения. Это возможно только благодаря ценностно-процессному подходу.

У нас был позитивный опыт, когда мы взаимодействовали с послереабилитационной группой людей с алко- и наркозависимостью. Мы готовы их включать на волонтерство без коммуникаций с подопечными. Им было предложено создание игровых комнат и площадок. Дали объект — игровую комнату; поставили четкие задачи, привезли ремонтные материалы. И они там трудились. Для этих ребят, мне кажется, это был колоссальный мотивационный рычаг, чтобы снова не уйти в преисподнюю, потому что они видели то, ради кого и ради чего можно и нужно что-то делать. Для таких групп вполне подходит проектная работа.

 

О работе с мотивацией

Нам стало тяжелее жить после того, как появились сочинские волонтеры. До этой промо-кампании «Верю в чудо» был уникальным центром по волонтерству. У нас была жесткая фильтрация, нам ничего не нужно было дополнительно делать с людьми. А потом появились Сочи, с огромной рекламой и популяризацией: «Вы только зарегистрируетесь, станьте волонтёром и будете центром истории». Конечно, в результате на такую рекламу откликнулась и часть наших ребят. Они туда ушли и там поглотились.

Например, отдача, которая происходит в результате деятельности спортивных волонтеров, достаточно быстрая. Это конкретный результат, который ты видишь, это энергетика, которая поступает очень быстро.

В социальной сфере волонтер получает отдачу гораздо позже. Это происходит через месяцы, а иногда и годы. Волонтерство в социальной среде – это труд. Здесь должна быть очень глубокая личностная готовность человека служить ближним. Это некая естественная потребность человека отдавать. И в этой сфере она может проявиться, но это, правда, непросто. И волонтер должен, с одной стороны, творить добрые дала и отдавать, но, с другой, подпитываться от того, что он делает. Важно, чтобы эти две линии сходились.

Мы ни с сочинскими центрами, ни с другими организациями за волонтеров не конкурируем. Но теперь все время должны поддерживать уровень своей значимости, значимости социального волонтерства, показывать разницу социального, спортивного, культурного и иных форм волонтерства. На это тоже уходят ресурсы. С другой стороны, это позволяет развиваться, думать не только о своем микро-секторе, но более глобально, более широко.

В ВУЗах, СУЗах, школах часто стараются «мотивировать волонтеров». Это вообще сейчас популярное понятие. И все в основном используют маленькие, быстротечные фишки, которыми можно привлечь людей: яркие мероприятия, бесплатная еда, форма. Все очень примитивно. Для социального волонтерства таким образом человека замотивировать нельзя. И я вообще не вижу смысла тратить время на то, чтобы разово привлечь людей, которым мы не доверяем, не знаем, что у них за плечами, что в душе. Мы не можем доверить таким волонтерам работу с нашими подопечными. Но можем привлечь их на какие-то фандрайзинговые мероприятия или, условно скажем, «разобрать склад».

Мотивация — это такое дело: сегодня она одна, завтра — другая. Поэтому «замотивировать» для меня — это очень странное выражение. Я могу сказать, что замотивировать можно только на какие-то сиюминутные действия и задачи. В социальном волонтерстве скорее приходится говорить о том, чтобы мотивацию поддерживать. А для этого нужно сопровождать волонтеров и команду. А для этого нужны другие формы: психологическое сопровождение, обучающие программы, совместные мероприятия для ощущения общности. И… желание самого человека-волонтера развиваться, двигаться с командой.

Бывает, приходит человек, в котором мы не видим ничего негативного, но он говорит: «Я не знаю, зачем сюда пришел; нужно мне это или не нужно; хочу я или не хочу». В таком случае мы его точно не допустим до детей, но предложим другие варианты. Например, разобрать тот же склад. Но мы порой готовы постараться скорректировать мотивацию человека. Если он силен в какой-либо истории, которая нам интересна, то мы будем за него бороться. Мы постараемся сместить вектор его интересов. К примеру, человек хочет помогать на машине, а мы понимаем, что он хороший художник. И мы скажем ему, что у нас, как раз, недостаток художников.

Но здесь есть и обратная сторона: многие из тех, кто приходят к нам, — специалисты в какой-то сфере. Например, пришел профессиональный айтишник. Но он, наоборот, не хочет у нас заниматься IT, он хочет рисовать с ребенком в палате. И даже, если нам нужен специалист IT, мы ему даем возможность рисовать. Но через какое-то время, когда он увидит, что из-за того, что у нас хаос в электронной документации, мы ему ненавязчиво говорим: «Если бы у нас нашелся человек, который отладил наш документооборот, настроил «облако», нам бы всем легче жилось…» И в такой форме начинаем разговор. Однако, право на волонтерскую роль и функцию всегда остается за человеком.

 

Волонтер в организации

Главное право волонтера — реализовать свою естественную потребность быть нужным для нуждающихся. И мы ему эту уникальную возможность даем. Мы создаем условия, чтобы волонтер волонтерил.

А наша задача как организации — думать про взаимодействие с учреждениями и подопечными, готовить людей, снабжать их необходимыми ресурсами, решать конфликтные ситуации и так далее. Волонтер про это все не думает. Это — ответственность административной команды.

И отличие волонтеров от сотрудников в том, что сотрудник должен вести проект до конца, а волонтер может что-то не доделать. Как бы он ни был нужен нам или подопечному, человек имеет, к сожалению, право уйти в любой момент. Хотя мы очень стараемся, чтобы таких ситуаций было минимальное количество: учим, мотивируем, показываем, рассказываем, что будет, если уход произойдет в середине процесса.

У каждого волонтёра есть свое направление и задача. В зависимости от того, что люди делают, у нас к ним разные требования. Для коммуникативных волонтеров в детской больнице или в детском доме – одни. Для волонтеров на ярмарке – другие. У каждого своя зона ответственности.

Есть кодекс волонтера. Есть этические границы. Есть требование, что волонтеры не ведут никакой религиозной и политической деятельности.

Волонтер является лицом организации. Если он ведет себя неподобающе, то мы можем обратить его внимание на это, а может быть, даже и отчислить. В частности, есть границы публичности. Если человек представляет нашу организацию, то он не может в социальных сетях вести какую-то неэтическую деятельность, тем более — незаконную. Есть ограничения для волонтеров и по взаимодействию с персоналом учреждений, с которыми мы сотрудничаем.

Мы рады, когда волонтер проявляет инициативу. Например, он решил провести в больнице праздник. Мы всегда готовы его поддержать. Ему достаточно обратиться к координатору отделения и согласовать. Далее они вместе сообщают координатору волонтерских проектов, который всё согласовывает с больницей и помогает в организации. Например, маленький проект фотомарафонов, начавшийся много лет назад, сегодня является существенной частью глубокой реабилитационной программы для детей, проходящих длительное лечение в детских больницах.

Волонтеры вполне могут из одного направления переходить в другое. Скажем, он помогал в больнице, а потом решил помогать в детском доме. Никто не возразит.

 

Программы и проекты

В нашей организации непросто разграничить зоны ответственности сотрудников и волонтеров. Наш подход нетипичен для других организаций, но в этом и есть наша особенность. Для начала, руководитель организации «Верю в чудо» – волонтер. Те или иные «должности» со своими обязанностями у нас могут занимать как волонтеры, так и сотрудники.

Нашу работу можно разделить на пять блоков деятельности.

Первый — дети в больницах. Программа: «Творим, играем, развиваемся в детских больницах». Мы начинаем работать с момента госпитализации ребенка в больницу, неважно, с отитом или с подозрением на онкологию, и заканчивая его выходом из больницы. В Калининграде волонтеры «Верю в чудо» присутствуют в трех больницах, а также в детских отделениях районных больниц. Волонтеры в ежедневном формате приходят к детям и проводят творческие занятия. Мы создали 23 игровые комнаты по Калининградской области, сделали игровые площадки в детских больницах.

Волонтеры организуют и социо-культурное сопровождение, то есть повышают психоэмоциональный настрой детей. Это разные вечеринки, дни рождения, праздники для мам и так далее. В общем, всё, чем можно напитать больничную среду таким интересным, а самое главное, детским, так скажем, воздухом. Задача волонтера в нашей среде – охватывать те фронты работы, где нет государственной поддержки, и создать «детскую атмосферу» в детских больницах, которая направлена на ребенка. Для этого волонтеры создают игровые комнаты, сейчас в Калининграде и области их 23. Они нужны, чтобы ребенок чувствовал себя ребенком даже в больнице.

Волонтеры ежедневно проводят творческие мастер-классы и занятия по школьным предметам. Ведь дети, несмотря на свое состояние, хотят получать образование и развиваться.

В рамках больничного волонтерства мы поддерживаем и врачей. Мы за них ничего не делали, не делаем и не планируем делать. Но мы очень рады, когда видим врачей, которые самоотверженно трудятся, лечат. И вот если этому врачу нужна поддержка, то мы будем работать, так скажем, с ними в личностном ключе. Мы можем отправить его на дополнительное обучение, купить компьютер, оборудование или помочь еще в чем-то. Вообще, личный контакт с врачами и знание их запросов – это задача  волонтеров тоже.

В каких-то учреждениях у нас достаточно формализованные отношения с персоналом, волонтеры делают какую-то очень четкую задачу и не более. А в каких-то — отношения очень теплые.

Есть программа «Больничные дети-сироты», куда сейчас входят не только сироты, но и дети из асоциальных семей и те, к которым родители приехать не могут. В этой программе волонтеров немного. Прежде всего, здесь работают и получают зарплату медико-социальные няни, которые в режиме 24/7 ухаживают за ребенком. Волонтеры  выполняют более простые функции — гуляют с детьми, кормят их и так далее. Общая задача программы: профилактика депривации у детей-сирот.

Дальше: программа «Адресное сопровождение детей» — это покупка медикаментов, адресная помощь. Для этого волонтеры общаются с семьями, выявляют их нужды.

Программа «Оптимизация, компьютеризация больниц». Поясню на примере. Несколько лет назад в онкоотделении медсестры постоянно взбалтывали тромбомассу в пакетах руками, чтобы трамбоциты не склеивались. На это уходят часы. Мы узнали, что есть такой прибор тромбомиксер, собрали средства и приобрели прибор. Время медсестры теперь сэкономлено, чтобы общаться с пациентами, помогать врачам.

Мы работаем с детьми с тяжелыми заболеваниями. Мы их ведем в двух плоскостях, так скажем: за жизнь или за смерть. До этих векторов могут быть еще межсостояния. Например, дети, которые лечатся между химиями. Для них тоже есть социо-культурное сопровождение, психологическое сопровождение.

Для тех детей, что «за жизнь», которые пережили жизнеугрожающие заболевания, мы организуем и реализуем социальную реабилитацию. У нас разработана очень интересная система социальной реабилитации семьи. Наша целевая аудитория – дети с генетическими заболеваниями, орфанными, онкологией, гематологией. В больницах для нас неважно, какой диагноз у ребенка, помогаем всем. На дому мы работаем только с этими категориями.

За время долгой и тяжелой болезни дети часто теряют многое: возможность бегать босиком по траве, тянуть в рот немытые руки, набивать синяки и шишки, жить по собственному усмотрению, а не по больничному расписанию. После проведенных в больнице нескольких месяцев, а то и лет, страшно все: выйти на улицу без маски, сесть на велосипед, съесть торт, поцеловаться с первой любовью.

Для того, чтобы вернуть переболевшему ребенку или подростку утраченную веру в себя и свои силы, волонтеры «Верю в чудо» с 2009 года реализуют целый комплекс мероприятий в рамках программы «Социальная реабилитация детей с тяжелыми заболеваниями».

У нас разработана круглогодичная система реабилитации, которая в среднем длится от полутора до двух с половиной лет в зависимости от того, как активно идет процесс реабилитации. Ключевыми событиями являются выездные лагеря недельного типа для всех семей «Мираклион» (осень и весна). Зимой — интегрированная акция «Чудо-елка», когда сами дети друг друга поздравляют, летом — палаточный лагерь «Погружение». Мы участвуем в «Играх победителей», которые организует Фонд «Подари жизнь». Каждую неделю проходит отдельное мероприятие для родителей. Это такой клуб для родителей – и  медитационный, и духовный, и юридический. Многое зависит от того, как семья включается. Чем активнее ребенок и вся семья включена, тем активнее идет процесс реабилитации.

«Мираклион» — это социальный реабилитационный лагерь для детей, перенесших серьезные заболевания. Это не лагерь в привычном его понимании, а некий анти-лагерь. Это большая работа для ребенка–подопечного «Верю в чудо» над самим собой, работы, направленной на то, чтобы побороть страхи и отчаяние, оставшиеся после долгой больничной изоляции. Это — полностью волонтерский проект. 32 волонтера-психолога участвуют в этой программе, в том числе из Москвы и из Питера. Семьи сопровождают волонтеры-юристы, волонтеры-йоги, аквареабилитологи и так далее. То есть, абсолютно всё в лагере делают люди на безвозмездной основе.

Каждую субботу и воскресенье мы проводим творческие мастерские, социо—культурные мероприятия. Кроме того, в любой день в зависимости от состояния ребенка мы приглашаем его, либо семью, либо его братьев и сестер покататься на роликах, в зоопарк и так далее. То есть, все время какой-то актив. По понедельникам волонтеры-психологи проводят психолого-релаксационный клуб для мам по восстановлению веры в себя как личности.

При работе с семьями есть очень важный момент. У нас очень четкая граница нашей ответственности. Мы не делаем ничего, что может сделать сама семья.  То есть, если вопрос касается жизни ребенка, мы, конечно, помогаем во многом. Но когда речь идет о реабилитации, наша задача — давать инструментарий. Показывать, что семья может справляться самостоятельно. Помогать выстраивать роли в семье, где мама и папа авторитетны для детей и так далее. Это сложная задача. Порой проще самим, но если мы будем и здесь делать что-то за семью, то вряд ли она снова сможет быть самостоятельной. И при таком подходе большинство наших семей, проходящих социальную реабилитацию, становятся маленькими благотворителями. Маленькими, я имею в виду, что сами дети уже участвуют в наших турнирах по волейболу, сами сдают нам благотворительный взнос в 300 рублей, ну и, конечно, волонтерят.

В конечном счете, повторюсь, цель нашей реабилитации — вывести в стабильное психоэмоциональное состояние всю семью. Соединить ее снова воедино. Естественно, идет профилактика рецидива благодаря психосоматическим включениям, вывод семьи в стабильное социальное и экономическое состояние.

 

Паллиативная помощь

Отдельный большой пласт волонтерской и профессиональной деятельности — помощь паллиативным детям. Это — «за смерть». Мы поддерживаем на дому семьи с детьми, которых нельзя вылечить, но которым мы можем помочь. Мы сопровождаем детей с момента госпитализации. Там наша команда учит родителей, семью, как, например, ухаживать за ребенком с трахеостомой, с гастростомой, как заботиться и оказывать правильную медицинскую поддержку при том или ином заболевании до момента ухода ребенка. На дому семьям помогают и психологи, и реабилитологи. Есть интересные формы волонтерского профессионального труда – аквареабилитация, канистерапия (терапия с помощью собак) и т.д.

Всё пошло с волонтерства в больницах. Мы видели детей, которые умирают в страданиях в детских стационарах. И мы решили хоть как-то им помочь. Началось с обезболивания, затем включились процессы в целом по поддержке детей в паллиативном статусе. Сейчас это большое направление со своим именем «Дом Фрупполо», где работают 11 профессиональных врачей, медсестёр и психологов. И ещё в два раза больше профессиональных волонтеров. Занятость сотрудников – полная. Волонтеров — по мере их возможности.

При работе с такими семьями мы особенно следим за границами нашей ответственности и ответственности семей. Очень часто семья начинает перекладывать свои задачи на волонтеров, которые в самом начале приходят к ним с распростертыми объятиями. С семьями в паллиативном направлении у нас серьезное выстраивание границ, просто мы на этом уже очень много обжигались.

Мы составляем для себя план по работе с семьей, где описываем: что мы делаем по медицинской части, по психологической, по профессиональной. Что делают волонтеры, что они не могут делать. Неподготовленный волонтер не может остаться один на один с паллиативным ребенком. Значит, нужно четко различать волонтеров и их уровни допуска.

Самым демотивирующим моментом  для всех волонтёров тут является то, что семьи в такой ситуации склонны больше к потребительскому отношению. Бывали случаи, когда мы, например, с семьей были в режиме 24/7 в период финальной истории жизни ребенка. А потом семья нам предъявляет какие-то претензии: что мы были мало, не то питание покупали и т.д.  И конечно, когда волонтер отдавал себя всего (или все, что мог), а его семья потом упрекает, то это очень тяжело.

И мы поняли, что при оказании такой, по сути, профессиональной помощи должны быть определены четкие границы, когда волонтер приходит как человек с ясной задачей, соответствующей его специальности или опыту. Нет размытых отношений. Волонтер — не мальчик на побегушках у семьи, а специалист, который пришел сделать свое дело. Это дисциплинирует семью.

Ведет работу социальный координатор. Для паллиативных детей – это старшая медицинская сестра, которая является как бы буфером в сложных ситуациях. В подчинении у старшей медсестры одна социальная няня и две медсестры, к которым можно обратиться через круглосуточную службу поддержки. Они курируют 56 детей.

Над всеми социальными координаторами стоит руководитель паллиативной службы – паллиативный врач, стоматерапевт. Он на зарплате. Под его руководством трудятся еще «Верю-в-чудовские» врачи: педиатр, невролог, реаниматологи.

Социальные координаторы привлекают к работе с семьями реабилитологов, массажистов или других специалистов, которые закреплены за той или другой семьей.

Семья обращает свои запросы к социальному координатору. Решение принимаем командой. Но прежде всего мы опираемся на план помощи. Еще есть план снабжения. Мы понимаем, что, когда в семье паллиативный ребенок, то денег там ни на что не хватает. Надо помогать. Но разумно. Мы знаем по опыту, что очень часто пенсия тратится на какие-то нужды родителей, а не ребенка.

В итоге мы стали с родителями заключать договор работы на год, в котором прописываем, что мы как команда «Верю в чудо» можем сделать. В этом документе мы прописываем, что семья делает, на что тратит пенсию, которая выделяется государством (пособие по нетрудоспособности родителя) и что мы берем на себя как волонтерская, благотворительная организация. Мы выстраиваем партнерские отношения. Если семья не вкладывается, то мы тоже не готовы брать на себя всю ответственность. Надо, чтобы она понимала, что мы — не замена государству. Что наша задача — не заменить ребенку родителей и медицинскую организацию, мы можем быть только со-поддержкой. Поэтому, чтобы было легче ребенку, мы должны быть в партнерском взаимодействии. А семья должна перед нами в нужный момент отчитаться — что получили и как использовали.

 

 

Путь новичка

Мы создаем условия и комфортную атмосферу для волонтеров. Берем на себя оснащение, обеспечение, решение конфликтных и сложных ситуаций. Мы поддерживаем фактически любые инициативы волонтеров и только рады этому.

Кроме того, мы занимаемся обучением. Оно у нас личностное и профессиональное. Профессиональное – это подготовка волонтеров-наставников для детей-сирот и подготовка тех, кто ухаживает в больницах за отказниками и оказывает помощь паллиативным детям.

Личностное обучение – это семинары, тренинги, мастер-классы. Мы таким образом даем инструментарий, который может пригодиться волонтерам и в обычной жизни. Например, по социальному проектированию. Волонтер может применять эти навыки в «Верю в чудо», а может — и в своей личной жизни. Или проводим тренинги по стрессоустойчивости, затрагиваем другие  психологические темы. Хотя замечу, что, к сожалению, у волонтеров обучение почему-то не очень востребовано.

Каков путь начинающего волонтера. Первое знакомство происходит на дне открытых дверей, где наш координатор по волонтерам рассказывает о нашей организации, о наших программах, о том, где и как волонтер может проявить себя. Такие встречи происходят по расписанию раз в неделю.

Приходит по 20-40 человек. Но примерно половина из них это — потенциальные благотворители, которые приходят узнать, реально ли мы существуем, посмотреть на нас, задать вопросы. Каждый человек заполняет небольшую анкету (до этого момента мы не собираем никакие личные сведения). Если человек как-то хочет себя соединить с волонтерством, мы его добавляем в базу, и наш координатор присылает ему первичную информацию – методическое пособие, кодекс волонтера и большую анкету. Волонтер ее заполняет и отмечает, что он хочет делать.

Если человек пишет: «Я не готов с детьми ни в какую категорию, я просто хочу помогать на мероприятиях» — это один путь. Тут мы от человека фактически ничего, кроме анкеты не требуем. Если человек отмечает, что он хочет быть коммуникативным волонтером, то есть общаться с детьми, — это другой путь. Он предоставляет нам копию паспорта, копию справки о несудимости.

После начинается его предварительное обучение. Раз в месяц проходит тренинг по больничному волонтерству – 6 часов. Здесь волонтер в интерактивной форме погружается в тему больничного волонтерства. На тренинге мы прорабатываем общие вопросы: кто такой волонтер; мотивация; формы больничного волонтерства; зоны ответственности, зоны недопустимого для волонтера. Проигрываем разные ситуации о волонтерах в больничной среде.

После тренинга, если человек понимает, что готов, он приносит справку об отсутствии инфекционных заболеваний. После проходит собеседование с психологом. Благодаря запрашиваемым документам мы отфильтровываем тех, у кого желание незрелое. Таким образом, на тренинг приходит не так много людей, но и после обучения, конечно, не все с нами остаются.

Если психолог не имеет возражений, то для волонтера начинается период стажерства, который длится, в среднем, месяц. Волонтер поступает под начало координатора, который закрепляет его за волонтером-наставником. Есть онлайн-расписание, где новички могут видеть, когда и куда они записаны. Волонтеров-наставников, к сожалению, у нас не так много. Во время стажерства волонтер должен прийти минимум четыре раза. Первое посещение – он просто наблюдатель. Второе — новичок уже что-то сам подготавливает частично. Третье – он половину занятия проводит сам. Четвертое – новичок полностью сам проводит занятие, а наставник наблюдает.

Стажерство в больнице проходят не только больничные волонтеры, но и те, что будут работать с детьми в других направлениях. Для нас это удобно, так как тут мы можем достаточно глубоко познакомиться с человеком.

После стажерства волонтер может определиться с конкретной больницей или другим направлением. Если это больница – проблем нет. Человек начинает быть самостоятельным волонтером, закрепляется за днем, за отделением, мы его вписываем в график. Если человек говорит: «Я хочу в детский дом», то тогда после этой подготовки и проверки мы его привлекаем на несколько мероприятий в детский дом, чтобы он увидел атмосферу. Если мы понимаем, что у человека долгосрочное желание, мы готовим его к наставничеству, и он может стать наставником для ребенка.

Если человек хочет помогать семье (в том числе в паллиативном направлении), то мы его закрепляем за социальным координатором, старшей медсестрой, и они уже его координируют.

Если человек не знает куда, значит, ему что-то предлагает координатор по волонтерам.

Если человек пропускает начало пути, т.е. День открытых дверей, тренинги, встречи, то крайне часто, что его ожидания никак не накладываются на реальность, дальше человек пытается понять, почему всё не так как он представлял, и уходит, что естественно, поскольку мы не оправляли его ожиданий. Поэтому мы стараемся показать реальность до момента реальной волонтерской деятельности. Если человеку это подходит – он с нами начинает большой путь. Абсолютно нормально, что наша структура, деятельность и приоритеты подходит не каждому.

 

Структура

«Верю в чудо» — благотворительная общественная организация. Мы не фонд.

Мы устроены так. Есть директор (волонтер, но ответственности и загруженности больше чем у коллег-сотрудников). Рядом – попечительский совет. В конце каждого года и в начале следующего мы подводим итоги и планируем деятельность на следующий год.

У каждого члена попечительского совета есть своя задача (это тоже все волонтеры, естественно). У кого-то — материальная поддержка, у кого-то юридическое сопровождение  и так далее.

Мне подчиняется административная команда. Администратор на полставки, бухгалтер на полставки и фандрайзер на целую ставку. Есть визуализатор (на полставки) и коммуникативный координатор (на полставки).

Наша команда работает абсолютно со всеми волонтерами. У нас такая позиция, что с нами соединены все.

К примеру, волонтер-фандрайзер. Мы утвердили предложенную им акцию. Тогда он вправе обратиться к нашей команде, и мы сделаем все, что нужно: напишем пресс-релиз, сделаем дизайн-макет, дадим проект договора и прочее.

Дальше у меня в подчинении сотрудники двух крупных программ «Верю в чудо». Первая — это «Больничные дети-сироты». Программу курирует психолог, под его руководством социальные няни (Супер-мамы). Вторая – Благотворительная хосписно-паллиативная служба «Дом Фрупполо», куда входит руководитель службы и 11 подчиняющихся ему медиков. Совершенно отдельно идет блок координаторов волонтерских проектов, под их кураторством — все волонтерские проекты и социальное волонтерство.

У нас несколько групп, которые между собой почти не пересекаются: кураторы семей, автоволонтеры, реабилитологи, психологи, фандрайзеры, парикмахеры, просто волонтеры, которые играют с детьми в больнице и т.д. Некоторые из этих групп имеют своего старшего, некоторые нет. Например, в группу с водителями могут обращаться разные наши сотрудники и волонтеры.

Есть много чатов или групп по переписке. Некоторые волонтеры могут состоять в разных чатах и группах.

Есть общий координатор всех волонтеров. Он проводит дни открытых дверей, организует привлечение волонтеров, ведет базу и  личные дела, отвечает за общебольничные мероприятия. Проводит все согласования с больницами, с детскими домами, выездные мероприятия курирует как главный человек. Ему подчиняются координаторы больничных отделений. А им уже подчиняются волонтеры. Мы стараемся соблюдать субординацию, и поэтому волонтеры подчиняются только своему координатору в больнице. Все волонтеры состоят в общей базе, и на общие мероприятия мы приглашаем всех желающих, вне зависимости от направления деятельности.

Создать волонтерскую организацию – не сложно. Важно понимать, что для качественной работы волонтёров и действительно их результативности, а не просто акционной деятельности, необходимо выделять время и ресурсы на управление волонтерской группой, поскольку вне зависимости от того какой подход в организации, бирюзовый ли или иной – волонтёрская группа – это живой организм, и все грани человеческой души там обнажаются. И важно, чтобы волонтёры волонтёрили не ради лидера или кото-то другого, а для себя, чтобы самому осуществлять социальное служение через волонтерство и реализовывать свою естественную человеческую потребность – быть нужным нуждающемуся.

Я за то, чтобы волонтеры могли, хотели и реально улучшали и изменяли жизнь нашего общества. Чтобы волонтеры не становились бесплатной волонтерской силой. Волонтеры – это гражданское сообщество, у нас есть огромные силы, опыт и желание менять мир. Значит, нам важно, чтобы государство могло на нас рассчитывать и считаться с нами как с партнером, которое поможет ему улучшить качество нашей общей жизни. И это партнёрство я стала видеть последние годы.

София Лагутинская, руководитель НКО